Я боюсь.
Сколько мы - я и мой верноподданный идеализм - знакомы, ни в одной ситуации, где приходилось бы делать выбор между безрассудством и покоем, я не обращалась ко второму. Сейчас мне действительно страшно. Как я скажу о нем маме? У меня снова наполеоновские планы, однако с возрастом их безобидность по-немногу улетучивается...
Это действительно страшно - выбирать между семьей и любовью.
Мама, почему мы так и не стали подругами? Почему все мои мысли были - да и являются сейчас - для тебя чем-то далеким?
Я всегда хотела твоей поддержки. Настоящей. Немного веры в меня. Но ты предпочитаешь утешать и говорить, что все будет так, как будет. В 18 не хочется верить в предрешенность судьбы - и я не желаю под неё прогибаться! Мне бы немного твоей поддержки, мама, для моих диких идей.
Все, что сейчас остается мне - это сутки столичного солнца и вечерние самокопания. Еще - 400$ на еду, билет и пару музеев.
Когда-то ты мне сказала, что тебе можно все рассказать - ты мама, ты все поймешь. Я знаю, ты наверняка чувствуешь, что я еду сюда не за образованием, не за третьяковкой и даже не за шмотками. Но и рассказать тебе о нем - безумие.
Я всегда оставляю правду на потом. Правда - это последнее, что я скажу. Если я перестаю лгать, значит я на грани; варианты кончились, комбинации разрушены, все - Бендер опускает рукава и возвращается в Одессу с пустыми руками!..
Я очень люблю тебя, мамочка... умоляю, пойми меня. Один раз.